Как и персоналисты, Марсель полагал, что тело и душа в человеке слитны, человек есть «воплощенное бытие». Однако, индивид может быть не только в состоянии «бытия», в состоянии озарения божественной истиной, но и в состоянии «обладания», деградации личности в погоне за материальными благами. В соответствии со своим «сократиз — мом» философ полагал, что «быть — это значит быть в пути», в поисках света, манящего издали, — благодати. Для Марселя «экзистенция, или, если хотите существующий субъект», — «безусловна», а экзистенциальный опыт может быть постигнут только изнутри. При этом экзистенциальный опыт, по Марселю, в отличие от такового у Хайдеггера, мог быть исполнен радости и свободы. Гуманистическая тенденция в творчестве Марселя выразилась в его идее «интерсубъективности»,— «открытости навстречу другому», признании другого. Эта идея, которую он считал одной из основных своих истин, вполне соответствовала его борьбе против религиозной нетерпимости.
Марсель критически относился к техническому прогрессу, считая, что наука и техника сами по себе не могут установить согласие между людьми, не могут дать смысл жизни. Механизация человеческой жизни привела к тому, что в человеке оказалась пораркенной некая его священная суть; священное все больше отдается во власть техники. Поэтому Марсель видел свою задачу в том, чтобы помочь человеку обрести целостность, преодолеть дегуманизацию человека посредством «трагической мудрости» христианства. Особое значение уделял Марсель проблеме справедливости, полагая, что государство, в котором справедливость не занимает подобающего ему наивысшего места, находится в состоянии упадка. Правда, он имел в виду при этом не социальную справедливость, а «милосердие».
