Отдаляясь от своего персонажа в «Дон Жуане», Вилар получал возможность и сам взглянуть на своего героя со стороны, и указать зрителю на него; при помощи самоиронии достигалось отдаление актера от героя. Ироником был его герой Дон Жуан, потому что он противопоставлял себя окружающему миру, отрицал все на свете, всякую возможность какого-либо позитивного принципа или истины и самого себя своей иронией уничтожал. Но ироником был и Вилар, потому что как художник он был свободен по отношению к своему произведению и его собственная субъективность имела явное превосходство над предметным изображением, и потому, что говоря «да», он не скрывал своего «нет».
Однако судьба ироника всегда трагична. И если Сократу в толковании Кьеркегора можно уподобить виларовского Дон Жуана, то судьбе Сократа можно уподобить и судьбу самого Вилара, оказавшуюся схожей с судьбой Дон Жуана. В самом деле, ведь и Вилар не смог ни жить в той действительности, к которой исторически принадлежал, ни выйти за пределы этой действительности. Подобно Дон Жуану, он оказался загнанным, затравленным, опустошенным к концу своей жизни: без театра, отлученный даже от любимого своего авиньонского фестиваля, скитающийся по странам с гастролями чисто коммерческими. В своей трагической книге «Хроника, похожая на роман» Вилар превращает мучительный внутренний монолог всей своей жизни в диалог двух главных героев — Кома и Хикса, двойников и оппонентов друг друга. Их жизненные финалы — возможные варианты его собственного финала, но только и Кома, и Хикса в конце жизни ждет крах, крушение надежд. На страницы этой книги Вилар выплеснул все свои обиды и сомнения, всю горечь, с которой он подводит жизненные итоги: «Однако существует пустота.
