Русские позднепросветительские образы частных комнат как желанных и вольных «приютов спокойствия, трудов и вдохновенья» (если перефразировать слова Пушкина) придали жилой среде настроение более просветленной, более идилличной созерцательности. Их обитатели, окруженные ритмичными декоративными гармониями «малого ампира», гораздо спокойнее и увереннее в себе, чем голландские бюргеры XVII века, вовлеченные в жанровой живописи в целые драмы и комедии со сложным эмблематическим подтекстом. Но благородная простота венециановских комнатных жанров, казалось бы, говорящая только сама за себя, не лишает их поэтику этой значительной культурной преемственности.
А. В Тыранов Интерьер комнаты в дворянском доме. 2-я четверть XIX в. Холст, масло Государственный музей А. С. Пушкина
К тому же «комнатные жанры» самого Венецианова и его учеников Н. А. Бурдина, М. Ф. Давыдова, К. А. Зеленцова, Г. К. Михайлова, А. В. Тыранова и других теперь уже трудно характеризовать в духе «милого провинциализма», как это иногда представлялось в старом искусствознании — их аналогии, обычно совершенно независимые, но знаменательные своим историко-культурным параллелизмом, рассеяны широко не только во времени, но и в пространстве (разумея географию искусства XIX века). Подобия этих тихих будней мы находим и в немецком бидермайере (впечатляющем тем же стилистическим единомыслием реальных и написанных интерьеров), и, несколько позднее, в жанровой живописи США8. Обновленное Венециановым «перспективное письмо», взлелеянное им искусство одухотворения окружающих человека вещей стало важной частью международного художественного процесса демократизации бытового жанра как такового.
